Ругая сына за ничегонеделание и дуракаваляние, я рассказала ему, как проходил мой типичный день в семь лет. Подъем в 8, завтрак, школа до двух, обед, музыкалка, фигурное катание. В перерыве между музыкалкой и фигурным – уроки. И все это на фоне вечной мерзлоты и темноты. Как сейчас помню: коньки снять вечером самостоятельно уже не могла, звонила в дверь и падала в прихожей. А ведь еще надо было готовиться к сольфеджио.
Но мои подвиги блекнут по сравнению с тем, с чем приходится детям, которых я вижу вокруг себя сейчас. Они начинают ходить в школу в пять лет, где проводят долгих шесть с половиной часов (с 9 до 15.30), потом едут, бегут с мамами и бабушками в бассейны, на футбол, на ушу, рисование. Менее удачливые остаются в продленке.
В выходные русские малыши плетутся в русскую воскресную школу, а некоторые занимаются еще и музыкой с преподавателем, ведь музыкальных школ у нас нет, или математикой – ведь математике тут плохо учат.
«Сегодня можно лечь попозже» – радуется мой 5-летний ученик, с которым мы занимаемся русским по понедельникам и пятницам после австралийской школы. «Ка-ни-ку-лы!». И вдруг сникает, вздыхая: «Совсем забыл – русская школа».
В аналогичном положении находятся миллионы других детей раннего возраста из самых разных уголков планеты: как показывает исследование Института Lego, их свободное время стремительно уменьшается, а нагрузки стремительно растут.
В США свободного времени у дошкольников в среднем 2 часа в неделю, при этом дети меньше гуляют на улице и «просто играют». Свободная игра сократилась на 25 %, а прогулки на 50 %. Вместо этого дети посещают организованные структурированные занятия, считающиеся обучающими. Дети поколения «заднего сидения» не только передвигается на автомобилях с ушу на рисование, но и вынуждены сопровождать взрослых на их взрослые мероприятия – бизнес-встречи, презентации, ужины и даже вечеринки.
Ученый Розенфельд даже придумал термин «гипер-родители»: это родители, ожидающие от своих детей супер-отдачи, академических и спортивных успехов. Гипер-родители считают, что они социализируют своих детей, закладывают основы их успеха. К сожалению, происходит это, главным образом, за счет подавления творчества, воображения – в общем, всего того, что проявляется в свободной игре.
Совершенно шокирующими стали для меня откровения китайской гипер-мамы Эми Чуа о воспитании дочерей: никаких мультиков или ТВ-шоу, компьютерных игр, ночевок у друзей и подруг для ее дочек … уроки, задания и ежедневные часы тренировок за пианино. Софии и Луизе не разрешается играть с друзьями, ночевать не дома, участвовать в школьных представлениях, смотреть телевизор, играть на компьютере, получать оценку ниже пятерки.
«Некитайские» родители тоже нагружают детей, но по другим причинам: раннее развитие, надо успеть научить всему в детстве, пока не поздно, предоставить ребенку все возможности. Так мы и торопим наших спотыкающихся карапузов расти, развиваться, учиться, стараться. Торопим, потому что сами больны синдромом скорости. Не даром Карл Оноре, посвятивший оду медленному, считает, что мир одержим ускорением. Он заметил это, читая ребенку на ночь. Постоянно пропускал страницы, проглатывал абзацы, в общем, не мог замедлиться.
Хотя вдобавок к школе, конькам и музыке, мне очень хотелось рисовать в 7 лет, я отчасти даже рада, что этого не случилось… Ведь так у меня едва ли осталось бы время на чтение, на игры во дворе и прогулки с собакой.
В конце 90-х провели исследование, показавшее, что плотное расписание приводит к нарушению сна, слишком много домашних заданий и помощи по дому увеличивают стресс и тревожность. В детском саду Монтессори, где я работала, некоторые четырехлетки засыпали прямо на коврике, над материалом: слишком много секций и занятий, помимо садика, где снова – давление и структурированность.
А какие альтернативы?
Мы редко задумываемся, чем организованные кружки и занятия отличаются от игры. Ребенок при деле, учится, занят полезным. Но игра и занятия – совершенно разные вещи. В игре ребенок контролирует свое свободное время. «Суть игры – в потере чувства времени»- утверждает итальянский исследователь Тонучи, — «в мире таинственном, рискованном и полном приключений». Структурированные занятия снижают этот элемент независимости, контроль принадлежит взрослому.
Детская игра вообще стала роскошью в современном мире, а взрослые недооценивают детскую игру, считая все это «гоняньем палок», «ерундой», «потерей времени» и «пустыми забавами», чем-то тривиальным и незначительным в жизни детей. Гораздо важнее, считают они, записать ребенка в кружки и секции, научить читать, писать, рисовать, танцевать и говорить на иностранном языке, а лучше нескольких.
Хотя пользу иностранных языков и музыкальной грамотности трудно отрицать (я довольно хорошо пою, играю по нотам и катаюсь на коньках), но… оказывается, свободная игра гораздо полезнее для детей, чем организованные классы и занятия. Почему? Да потому что игра на воображение (понарошку) позволяет детям «проигрывать» сценарии, пробовать новые идеи и мире, модифицировать их. Игра – это «дышло» для проработки эмоциональных конфликтов, снятия напряжения.
Профессор Дэвид Элкинд, автор книги «Ребенок, которого вечно торопят» (Hurried child), подчеркивает, что игра играет огромную роль в жизни младенца, карапуза научившегося ходить, в роли дошкольника и младшего школьника. Элкинд считает, что детей, действительно, все чаще лишают детства. Это звучит парадоксально: ведь игрушек становится больше. Первые пять лет жизни — период, когда так важно просто наблюдать, удивляться, познавать и размышлять. Детям совсем не обязательно нужны дорогостоящие игрушки или развивающие игры. Вода, песок, пластилин, палки, камушки, коробки чаще являются гораздо более интересными объектами для игры. Ведь все эти материалы являются открытыми, то есть дают возможность развивать воображение ребенка, предоставляют выбор.
В игре, считал психолог Лев Выготский, развивается язык, дети примеряют на себя роли взрослого мира, экспериментируют, развивают воображение. «С точки зрения развития игра не является преобладающей формой деятельности, но она является в известном смысле ведущей линией развития в дошкольном возрасте». Сущность игры для ребенка — исполнение нереализованных желаний. В игре, согласно Выготскому, мысль отрывается от вещи: кусок дерева начинает играть роль куклы, палочка становится лошадью. В свободной игре воображения рождается воля ребенка. Так, в простой игре в колдуны (когда тебя заколдовывают, ты должен стоять на месте и не двигаться), даже самые непоседливые дети могут минутами стоять как солдаты у мавзолея. А, значит, в игре возникает наибольшая сила самоуправления. Игра создает то, что Выготский называл зоной ближайшего развития: в игре малыш всего выше своего обычного поведения, как видно в примере с непоседой, играющим в колдунчики.
Игра – источник развития детей, она создает зону ближайшего развития. Действие в воображаемом поле, в мнимой ситуации (колдуны и заколдованные), создание произвольного намерения (помочь друзьям освободиться от чар колдуна), образование волевых мотивов (стоять спокойно, не двигаясь) – все это возникает в игре и ставит ее на высший уровень развития, делает девятым валом развития дошкольника.
Мальчишки, катаясь по земле и борясь, получают первые уроки лидерства. Особенно в игре воображения, так называемой игре понарошку. С помощью этой игры дети проигрывают знакомые им сцены из домашней жизни и из жизни социума, в котором они растут. Таким образом, дети воспринимают себя частью «сообщества» через игру.
Австралийка Кэти Уолкер, автор исследования «Игра имеет значение» (Play matters) умоляет родителей дать детям время для игры. Откажитесь от пары секций и кружков: задумайтесь, действительно ли они вам нужны? И проведите это время с ребенком на улице, в парке, позовите в гости других детей, дайте им время и свободу … просто поиграть.
Последние обсуждения